Алкивиад

Для современников Алкивиад оставался загадкой. Они не понимали стремлений этого человека, которого боги столь щедро наделили талантами и пороками и на долю которого выпало столько славы и позора. Оценивали его противоречиво. Ни один античный историк, писавший о Пелопоннесской войне, не мог пройти мимо Алкивиада. Но очевидцам событий по обыкновению не хватало объективности. Потомкам же достались в наследство крайне пристрастные свидетельства. Правда, они по крайней мере знали исход драматической борьбы между Афинами и Спартой; историческая дистанция позволяла иначе осмысливать каждый эпизод этой борьбы и производить переоценку ценностей.

Объективности, однако, не прибавлялось. Историки вершили суд, руководствуясь принципами и моральными критериями своей эпохи, молчаливо предполагая, что люди, жившие за много веков до них, должны были глядеть на мир теми же глазами, что и они. К тому же оценка Алкивиада зависела еще и от отношения к афинскому обществу в целом, от демократических или аристократических симпатий автора. В результате современному исследователю приходится иметь дело фактически с двумя биографиями деятеля, которого почти все писатели древности считали злым гением Эллады.

Честолюбец и взяточник, готовый продать родину и друзей. Кутила, развратник и нечестивец, для которого нет ничего святого. Изменник и трус, думающий лишь о собственном спасении. Виновник гибели афинского флота и поражения Афин в войне. Человек, который чаще участвовал в походах с врагами против отечества, чем с афинянами против врагов, и по своей подлости был первым среди сограждан . Таким предстает Алкивиад в сочинениях ораторов Лисия и Андокида, хотя и враждовавших между собой, но объединившихся в ненависти к своему политическому противнику.

Талантливый полководец, дальновидный политик, разносторонне одаренный человек, мужественно переносивший удары судьбы. Истинный патриот, подвергавшийся несправедливым нападкам и ставший жертвой зависти и коварства. Так характеризуют Алкивиада ораторы Исократ и Демосфен, историки Ксенофонт и Диодор Сицилийский.

О заслугах и достоинствах Алкивиада, не отрицая, правда, его пороков, говорят также Фукидид, Платон, Плутарх, Корнелий Непот, которым, видимо, лично он все же не внушал особых симпатий. Плутарх сравнивал его с плодородной египетской землей, которая, по словам Гомера, много злаков рождает - и добрых, целебных, и злых, ядовитых .

На этом человеке, - замечает Непот, - природа, очевидно, испытала все, что она может сделать. Все писавшие о нем согласны, что никто не превосходил его ни хорошими, ни дурными качествами. Потомок знатного рода, выросший в знаменитом городе, он затмил красотой своих сверстников. Все, за что он брался, он делал с величайшим умением. Обладая выдающимся умом, он командовал войсками на суше и на море. Он был красноречив и главным образом благодаря этому достиг такого влияния, что в ораторском искусстве у него не было соперников. Он был богат и щедр, но, когда надо, трудолюбив и вынослив. Он любил блеск в общественной жизни и домашней обстановке, умел искусно приспосабливаться к обстоятельствам и ни в чем не знал меры. Он мог быть приветливым и льстивым, расточительным, беспутным, сладострастным. И все удивлялись противоречивости его натуры, тому, как в одном человеке сочетались столь различные свойства (Корнелий Непот, Алкивиад, VII).

Загадка Алкивиада, однако, не в этом. Кого нынче удивишь тем, что в характере людей иногда сочетаются самые противоположные свойства, позволяющие им с одинаковой легкостью творить добро и зло! Для исторической же оценки гораздо важнее понять ту общественную атмосферу, в которой подобные люди могут действовать, - и притом не как частные лица, а как ведущие государственные деятели.

Большинство авторов признает, что Алкивиад был беспринципным политиком, что он был честолюбив, эгоистичен и, выражаясь современным языком, аморален. Но тогда почему подобная личность возносится на вершину славы? Почему общество отдает свою судьбу в руки человека, на которого никто не мог положиться и который, по его собственным словам, доверял лишь самому себе?

Тайна Алкивиада не в нем самом, а в том, что он стал героем своего времени. Следовательно, суду истории подлежит не только он, но и само это время, то есть афинское общество второй половины V века до н. э., которому пришлось пожинать плоды того, что оно само же посеяло.

Алкивиад принадлежал к древнему знатному роду Алкмеонидов, из которого вышло немало героев, полководцев, законодателей. Но афиняне были злопамятным народом, и даже слава таких деятелей, как Клисфен, Мегакл, Перикл, не могла смыть позора клятвопреступления, совершенного в 30-х годах VII века до н. э. представителями этого рода (они расправились со своими соперниками, вопреки обещанию сохранить им жизнь), и в течение всей афинской истории враги не раз использовали тяготевшее над Алкмеонидами проклятье для сведения личных и политических счетов. Алкивиад был племянником Перикла и после гибели отца, павшего в бою, воспитывался в доме своего знаменитого дяди. С детства он был окружен всеобщим вниманием и поклонением. Толпы знатных юношей ходили за ним по пятам, предупреждая каждое его желание и осыпая лестью. Устоять под натиском похвал было невозможно. Окружающие, словно сговорившись, упорно разжигали в нем неистовое честолюбие, стремление во всем быть первым.

Алкивиада учили поклоняться прекрасному, уверяя, что красотой он затмит всех своих сверстников. Он действительно был строен, крепок телом, изящен и ловок. Заботясь о своей наружности, он даже не захотел обучаться игре на флейте, потому что это искажало и уродовало лицо. Издеваясь над флейтистами, он в конце концов так опозорил этот инструмент, что игру на нем исключили из числа занятий, приличествующих свободным гражданам.

Богатство, знатность, избалованность, привычка удовлетворять любые прихоти, растущее тщеславие - казалось, путь Алкивиада окончательно определен. Золотая молодежь охотно признала бы своим вождем молодого повесу, сорящего деньгами, любителя шумных оргий и пикантных приключений. И все же прожигателем жизни он не стал. Помешало... все то же честолюбие. И два совершенно противоположных человека внушили ему новую страсть.