«Парящие монастыри»

Построенные на вершинах скал, они словно зависли между Богом и людьми

КОМПЛЕКС монастырей близ греческого городка Каламбака (так и хочется переделать его в Кулебяку) под общим названием Метеора считается одним из современных чудес света. Когда-то он был местом прибежища сотен православных монахов, теперь же превратился в популярный туристический маршрут.

60 МИЛЛИОНОВ лет назад эта часть Греции была дном Мирового океана. Потом вода стала уходить, постепенно вымывая песок и другие отложения из более твердых пород, и в конечном счете над цветущей Фессалийской долиной остались стоять несколько десятков гигантских каменных «пальцев» от 300 до 500 метров высотой.
Отшельники появились в этих местах, надо полагать, очень давно (во всяком случае, первый раз о них упоминается в документах 950 года н. э.), поскольку лучшее место для уединенного служения Богу придумать сложно. Огромные монолиты, вертикально торчащие из земли, точнее — пещеры в них, куда людям можно было забраться только по шатким мосткам, стали прибежищем для раннехристианских аскетов. В них, уйдя от мира, они пытались смирить плоть и забыть о человеческих желаниях. Хлеб и воду приносили местные сердобольные крестьяне, монахи их благодарили, поднимали провиант к себе на веревках и вновь приступали к молитвам.
В XI веке на вершине одного из «пальцев» монахи сложили из камней некое подобие храма, а спустя 200 лет человек по имени Афанасиос, пришедший из монастырей святой горы Афон, позвал с ближайших скал четырнадцать таких же, как он, аскетов и построил небольшую церковь и несколько келий рядом. Скалу, ставшую ему родным домом, он назвал Метеора, то есть «парящая в воздухе». Вскоре так стала называться вся местность.
Поскольку монахов в округе через некоторое время собралось немало, они заселили все более или менее удобные для проживания утесы. Легко сказать — заселили: только на то, чтобы поднять наверх все необходимые для строительства материалы, уходило от 20 до 70 лет. Тогда все, включая еду и людей, поднималось в специальных сетках и на подъем только одного человека тратили до получаса. Утверждают, что за всю историю Метеоры почти 200 несчастных нашли свою смерть у подножия в результате падений и обрывов веревок. Сегодня со скал уже никто не падает, несмотря на то что туристические автобусы едва протискиваются в узкие расщелины на горном серпантине.

Монахов-мужчин почти не осталось: среди постоянно присутствующих туристов сосредоточиться на молитве сложно. Почти все они ушли в монастыри Афона от греха подальше, а те, кто остался, обычно не показываются перед толпами разноязыких зевак с фото - и видеокамерами.

Туристы же, заходя в очередной монастырь, разбредаются по внутренним дворикам, восхищаясь видом долины, что раскинулась далеко внизу, по храмам с древними фресками, умываются водой, которая тоненькой струйкой стекает откуда-то сверху. Но, как это обычно бывает, у экскурсовода не расслабишься: «Через двадцать минут я жду вас у автобуса, едем в другое место». В моем случае это был монастырь Русану. «Когда войдете в часовню, прочитайте «Отче наш», — продолжал гид. — И обязательно встаньте в высеченный в полу круг перед алтарем. Обязательно».
Перед дверью в малюсенькое помещение, о котором упомянул экскурсовод, живая очередь. Замечаю, что лица у многих из тех, кто выходит, кажутся какими-то озадаченными. Тем временем подходит моя очередь. Встаю в круг и… Было примерно такое чувство, будто я сию секунду выскочу из штанов и, невесомый, через купол церкви буквально устремлюсь к небу. Расстаться с землей, однако, мне не дала какая-то торопливая дама, и я так и не понял, что это было: действие некоего магического кристалла или просто веками намоленное место?

Спустя какое-то время, снова оказавшись в Греции, я взял напрокат машину, заказал гостиницу в Каламбаке и двинулся по направлению к Метеоре. Попал я туда уже поздно ночью. Улицы были почти пусты. Если в самом начале подъема, ведущего к монастырям, то здесь, то там и прятались за огромными валунами автомобили с погашенными фарами — надо же молодежи где-то заниматься сексом, — то выше никого уже не было.
Городок внизу мерцал огоньками уличных фонарей, в монастырях тоже кое-где горело одно-два окна. Тишина, покой, вверху — миллионы звезд Млечного Пути, внизу — в общем-то, пустота, если стоишь на краю скалы. Я подозреваю, что у первых монахов в душе рождались те же самые чувства, что и у меня тысячу с небольшим лет спустя: потрясение красотой, безрассудное желание броситься вниз, словно птица, ощущение явной и мощной силы, идущей от камней.
На следующее утро, до того как вереницы автобусов с туристами стали прибывать в Метеору, я в гордом одиночестве объездил все монастыри. Постоял перед алтарями, посмотрел на старинные библии в музеях, получил благословение на посещение Афона от старенького монаха и напоследок заехал в монастырь Русану. Увы, как я ни старался почувствовать что-то экстраординарное, стоя на том же самом месте, ничего такого не было. В Москве приятель-атеист съязвил: мол, ради тебя одного они генератор включать не стали. А я, собственно, и не в обиде.